Часть 7. Мятеж
Прежде никогда не было, чтобы песни разучивались долго, достаточно было один раз исполнить их всем вместе, и можно было выступать перед народом. Но в этот раз руководитель хора специально заставлял по нескольку раз повторять те места в песнях, которые были им изменены, где любовь царей толковалась превратно, а дух закона был извращен в самом своем основании, чтобы хор, репетируя новые песни, проникся их новым содержанием.
Вот настала очередная суббота - день праздника, но сегодня был особенный день, помимо обычной раздачи наград, перед всей страной исполнялся новый сборник песен. Весь народ собрался на площади перед дворцом. Какая бы она не была просторная, сцена занимала очень большую ее часть, ведь в хоре участвовала треть глав всех семей государства. Кому не хватило места на площади, заняли места в окнах домов, что выходили на площадь, а многие сидели даже на крышах и еще не известно кто был в более удобном положении и лучше видел происходящее.
Концерт, как всегда, был просто грандиозным. Как бы красиво не были одеты участники хора, одежды Люция, их руководителя, просто сияли и не шли ни в какое сравнение с одеждами любого из присутствующих, даже два царя, вышедшие к своему народу, в своих праздничных царских одеждах, выглядели намного скромнее дирижера. На возвышении, устроенном специально для царей, как всегда, был установлен всего один трон - все то же самое кресло, которое так любили цари, на него воссел один из царей, второй, стоя рядом, оказывал почтение сидящему на престоле. Народ ждал появления третьего царя, но восседающий на троне дал команду начинать.
Начало было прекрасным, но… после «но» началась ложь, страшная клевета на все, что с таким трудом создавали цари долгие-долгие годы. Всего одна поправка, всего одна нотка превратила сборник песен славы в сборник клеветы и лжи. Вся деятельность царей, все их старания, вся их жизнь были растоптаны перед всей страной, перед всеми подданными. Теперь цари в глазах всего государства, всех ее граждан выглядели деспотами и поработителями своего народа.
Цари думали, что поднимется шум возмущения и весь народ встанет на защиту своих монархов, но нет, площадь молчала и только с глубоким вниманием слушала песни, и даже начали подпевать, как это было всегда прежде. Цари надеялись, что найдется хоть кто-нибудь, кто встанет на их защиту и прекратит это безобразие, но не нашлось никого, кто распознал бы ложь и клевету. Все радостно слушали песни и соглашались со всем, о чем в них пелось и даже более того, цари замечали украдкой брошенные в свой адрес взгляды осуждения и неприязни. Никогда прежде сердца народа не знали подобных чувств. В воздухе запахло духом непокорности и мятежа.
Концерт закончился под бурные аплодисменты. Народ, как всегда, был в восторге и только когда занавес опустился и народ, распевая новые песни громче, чем обычно, начал уже было расходиться, на сцену взошел и попросил внимания третий царь, тот, что был одет в одежду простолюдина. Его узнали только трое из всех присутствующих, это двое царей и Люций, который распознал в нем того третьего, что приходил на Совет к царям. Народ затих, но поднявшийся на сцену не стал ничего говорить, он запел, вся площадь, весь народ услышал одинокий голос солиста. Он пел без сопровождения, никому не был известен этот мотив, никто его не поддержал, никто не знал слов этих песен, хотя звучал тот же самый сборник новых песен, но в своем оригинальном варианте, без тех изменений, что внес дирижер. Народ был просто потрясен. Как? Разве наши цари такие? Да, они именно такие, мы же помним, как они заботились о нас, как раздавали нам благословения и подарки. Конечно, то, что мы сейчас слышим и есть правда о наших царях и Законе, что они издали. Как мы заблуждались, какие же мы забывчивые, не помним всего добра и всей заботы, что оказывали нам наши монархи.
Все вернулись и стали слушать то, что пел одинокий голос со сцены, но тут в музыкальную дуэль вступил Люций, и своим сильным, хорошо поставленным голосом стал заглушать одинокий голос солиста. Народ стал сомневаться: кто же прав, где же истина? Но то, что пел одинокий защитник царей и Закона хоть и пел тише, но более проникновенно, слова и мелодия буквально захватывали сердца и души слушающих. В адрес Люция начали звучать сначала робкие, а затем все более уверенные требования прекратить пение. Но здесь на помощь своему руководителю пришел хор. Не зря Люций столько приложил труда к тому, чтобы участники хора прониклись тем, что он насаждал им в души. Но как бы хор не старался, народ уже было не обмануть, сторону Люция и хора никто не принял. Но никто не принял и сторону и одинокого солиста, никто не встал рядом с ним, все-таки в душах народа было посеяно семя сомнения. Но и на стороне Люция оказались только участники хора.
Народ разделился на две, вернее на три части: На стороне Люция был хор, и никто из них не желал покидать сцену, все стояли рядом со своим предводителем. На стороне царей вроде бы оставался весь остальной народ, но среди них не было ни одного, кто бы встал рядом с солистом. Никто не перешел на сторону Люция и хора, но так же никто не поддержал и царей. Были согласные с солистом, были понимающие его, но полностью принять его сторону, встать на защиту монархов никто не решился. Была и третья группа, которая не занимала определенной точки зрения, они не понимали кто же прав, где же истина. Они готовы были перейти на сторону Люция, но не могли решиться пойти против царей, и таких было не мало. Все-таки прослушивание и распевание тех песен, что исполнял хор, принесло свои плоды.
Обладая огромным могуществом в своем триединстве цари-волшебники могли в один миг подавить мятеж, уничтожить Люция и всех его сторонников, и это было бы справедливо. Ведь они знали, что это только начало отступничества и понимали к каким последствиям оно приведет. Но, во-первых, они настолько любили каждого из своих подданных, что никому из них даже мысль в голову не пришла применить насилие, а во-вторых, что бы подумали те, кто был бы свидетелем этого справедливого суда и остался в живых. Для них цари действительно бы стали жестокими тиранами, а Люций борцом за справедливость и жертвой царского деспотизма.
Тогда поднялся восседающий на престоле и сказал: «Поскольку народ не поддержал мятеж и на стороне Люция только хор, то ради спокойствия страны все участники хора вместе со своим руководителем изгоняются из столицы. С этого часа никто из участников мятежа не вправе жить в другом месте, кроме провинции Лемзя до особого распоряжения. Только Люцию пока позволяется присутствовать на советах старейшин страны». Цари все-таки надеялись, что руководитель хора одумается и поймет, что был не прав, тогда все мятежники смогут вернуться и занять свое прежнее место. В стране не было армии и некому было исполнить слова царя, но в сердцах граждан страны глубоко было заложено почитание старших, и все, кого это касалось, тут же покинули столицу, приговор был приведен в исполнение. По сути это было не изгнанием, а переселением в самое красивое и лучшее место в стране.
О раздаче подарков уже не могли идти никакой речи. Закон, в который цари вложили всю свою душу, вся свою любовь и саму свою жизнь был растоптан, святость субботнего дня была нарушена.
